Тема свободы – одна из важнейших тем в лирике Пушкина. Свобода для Пушкина – высшая жизненная ценность, без нее он уже в юности не мог бы представить своего существования. Свобода – основа дружбы. Свобода – условие творчества. Жизнь без свободы окрашивалась в мрачные и зловещие тона. Даже судьба, которая у поэта всегда связывалась с представлением о несвободе, ибо человек, по Пушкину, зависит от ее всевластия, становилась “святым провиденьем”, когда сквозь ее тучи брезжил луч свободы (“И.И. Пущину”). Представления о свободе всегда были основой пушкинского мировоззрения.

Уже в стихах 1817-1819 свобода становится то высшим общественным благом – предметом “похвального слова” (“Хочу воспеть Свободу миру”), то целью, к которой устремлен поэт вместе с друзьями-единомышленниками (“звезда пленительного счастья”), то шагом от заблуждений и суетной жизни к “блаженству” истины и мудрости (“Я здесь, от суетных оков освобожденный, / Учуся в Истине блаженство находить”), то смыслом поэтической “жертвы” (“Свободу лишь учася славить, / Стихами жертвуя лишь ей”) и обозначением душевного состояния поэта (“тайная свобода”).

Именно свобода стала главным критерием оценки жизни, отношений между людьми, общества и истории.

Петербургский период. Свобода – абсолютная, общечеловеческая ценность, она вне времени и пространства, это высшее благо и спутница Вечности. В ней Пушкин нашел масштаб для оценки общества и перспективу преодоления его несовершенств.

Аллегории свободы противопоставлены аллегорическим образам “Тиранов мира”, “Неправедной власти”, “увенчанного злодея”... “Вольность” – весь мир, а не только Россия лишен свободы, а поэтому нигде нет радости, счастья, красоты и блага. Но это также взгляд просвещенных дворян.

Прославляя Закон как прочную основу Свободы, поэт с негодованием пишет о тиранах. В ни хон видит источник несвободы... ...с апелляцией к разуму монарха...

Поэт – противник насилия, свобода не может быть достигнута в рез-те революции (акт возмездия тиранам).

В “Деревне” свобода не абстрактнаяидея всеобщего блага, а конкретно – свобода русского крестьянства..

В “К Чаадаеву” на первый пан выходит внутренняя свобода, без которой не мыслится свобода общественная. Свобода связана с жизнью сердца, с представлениями о чести и долге.

Романтическая лирика 1820-1824. Тема свободы – центральная. Кинжал – “тайный страж свободы” (“Кинжал”), “Наполеон”, “К морю” – пронизывает мотив свободы. “К Дельвигу” – “одна свобода мой кумир”. Свобода для Пушкина в годы изгнанничества – один из политических символов, готовился к дороге “в дыму, в крови, сквозь тучи стрел”, ведущей к торжеству свободы.

В 1823 – разочарование, пессимистические настроения из-за: 1) поражение европейских революций; 2)в заговорщиках, которые не решались посвятить...3) сомнения в возможности скорой революции. “Свободы сеятель пустынный...” – кризис веры в возможность скорого достижения общественной свободы (люди оказались не готовы к восприятию “живительного семени” свободы.)

Ведущим стал мотив личной свободы. “Узник” – на воле есть все, что ассоциируется с личной свободой – тучи, гора, “морские края”, ветер. Узник – это поэт-изгнанник, уставший от неволи, но не сломленный, не сдавшийся. “К морю” – море, как и океан, стихия, буря, гроза, шторм, всегда ассоциировались со свободой. Пушкин уподобляет море живому существу, одержимому мятежными порывами духа. Море – еще и символ человеческой жизни, которую может “вынести” куда угодно, к любой “земле”. Но теперь его понимание свободы стало другим – т.к. свобода – благо, неугодное тиранам, он жаждет свободы стихийной, ее идеал всегда живет в сердце человека.

“Во глубине...” – послание написано языком политических аллегорий, близких и понятных декабристам.

Конец 20-х – 30-е. Свобода – личная независимость, “достоинства личного”. Любое нарушение прав личности, какими обстоятельствами оно бы ни было вызвано, расценивалось поэтом как подавление личности человека, стремление унизить его, низвести до положения раба.

Свобода для Пушкина – это свобода иметь собственное мнение об обществе, об историческом прошлом своего народа, возможность критически оценивать “громкие права, от коих не одна кружится голова”. К личной неприкосновенности относятся и семья, дом творческий путь.

Итог. “Я памятник...”. Отмежевавшись от всего, что способно только унизить человека, Пушкин пришел к новому пониманию свободной жизни. В ней спутниками человека, ничем не ограниченного в своих передвижениях по земле, будут природа, красота которой создана творческим гением Бога, и произведениями искусства, созданные художниками – людьми, вдохновленными Богом.

Марио Варгас Льоса:

«Цензура - смерть свободы творчества и свободы слова»

В этом году премию «Ясная Поляна» в номинации «Иностранная литература» получит лауреат Нобелевской премии Марио Варгас Льоса. Литературный обозреватель «РБК Стиль» Наталья Ломыкина поговорила с ним о цензуре, президентских выборах и Льве Толстом.

Марио Варгас Льоса

Перуанский писатель, обладатель Нобелевской премии по литературе

— Премию «Ясная Поляна» можно назвать премией имени Льва Толстого. Я знаю, что в 2010 году, незадолго до присуждения вам Нобелевской премии, вы были в России с частным визитом. И тогда вы приезжали именно в Ясную Поляну. Почему это было важно для вас? Чем вам близок Толстой?

— Толстой — один из моих самых любимых авторов. Я считаю, что он сильнее всего повлиял на мое понимание романа. В первый раз я прочел «Войну и мир» в 1960 году по-французски и позже несколько раз перечитывал по-испански. Я считаю, что это единственный роман XIX века, который можно сравнить с «Дон Кихотом» Сервантеса по оригинальности и амбициозности. И хотя «Анна Каренина» тоже восхитительна, именно «Война и мир» дает представление о том, что роман — единственный литературный жанр, в котором количество является необходимой составляющей качества. Вот почему человечество получило такие монументальные шедевры, как «Отверженные» Гюго, «Человеческая комедия» Бальзака, сага Фолкнера об округе Йокнапатофа, «Улисс» Джойса или «В поисках утраченного времени» Пруста. Вот почему я посетил Ясную Поляну. Эта поездка произвела на меня огромное впечатление, особенно рабочий кабинет Толстого и письменный стол, хранитель его личных тайн, свидетель того, как самые интимные секреты и сокровенные мысли облекаются в слова, превращаясь в ткань романа.

— Вы неоднократно сравнивали писательство с безудержным сексом. Физическое влечение с годами притупляется, а как обстоит дело с творчеством?

— Я считаю, что настоящий писатель выражает себя на письме так же, как человек в любви. Любовные отношения требуют полной самоотдачи, но, как вы сказали, с годами сила влечения идет на убыль. С литературой все происходит иначе — страсть сохраняется и даже нарастает с годами. И, хотя это требует усилий, ничто не сравнится с тем счастьем, которое мне приносит литература.

Я не считаю себя пессимистом, но критики много раз находили в моих романах эпизоды, описывающие темные и аморальные стороны человеческой жизни

— Из пары либидо-танатос вы всегда предпочитали первое. В ваших романах кипит энергия жизни и затмевает все: страх, насилие, ужас войны. Сегодня, напротив, стало модным говорить и писать о депрессии, упадке, эмоциональном выгорании и прочих подобных вещах. Почему так происходит?

— Даже если сам роман мрачен, как у Флобера или Фолкнера, он все равно доставляет читателю удовольствие и оставляет светлое чувство радости от чтения хорошей книги. Я не считаю себя пессимистом, но критики много раз находили в моих романах эпизоды, описывающие темные и аморальные стороны человеческой жизни. Думаю, писатель никогда не может контролировать, оптимистично он пишет или пессимистично, особенно если он полностью отдается творчеству. Прежде всего он выражает себя и как основу для своей фантазии использует весь личный опыт, включая самые трагичные и тяжелые переживания.

пресс-служба издательства «Азбука-Аттикус»

— Вы из тех творцов, которые пытались изменить ситуацию в своей стране не только словом, но и делом (в 1990 году Варгас Льоса был кандидатом в президенты Перу, в первом туре выборов занял первое место, но во втором проиграл будущему диктатору Альберто Фухимори, после чего покинул страну — прим. ред.). Как уживаются творчество и политика?

— Сочетать литературное призвание и политическую деятельность всегда было трудно. Я считаю, что у писателей и художников есть та же обязанность, что и у всех граждан, — участвовать в общественной жизни. Особенно если они верят в демократию, которая подразумевает активное участие общества. Но всерьез заниматься политикой, например, стать кандидатом в президенты, как я когда-то, — это серьезная угроза для литературных занятий, ведь политика требует такой же полной самоотдачи, как и литература.

— Стали бы вы снова баллотироваться на пост президента, если бы могли отыграть назад?

— Нет, если бы я смог повторить этот опыт, я бы не стал выдвигаться. Власть никогда меня не привлекала. Просто обстоятельства сложились так, что в тот момент я вынужден был выдвинуть свою кандидатуру. Но очень скоро понял, что лишен всех качеств, необходимых публичному политику.

Чаще всего, когда писатель посвящает себя политике, литератор в нем умирает

— Должен ли художник идти во власть, если он против власти?

— Бывали случаи, когда писателям удавалось участвовать в политической жизни, оставаясь хорошими писателями, как Андре Мальро и Вацлаву Гавелу. Но это очень редкие исключения. Чаще всего, когда писатель посвящает себя политике, литератор в нем умирает.

— Что делать современному художнику, когда он сталкивается с давлением власти и с цензурой?

— Нужно бороться с цензурой всеми доступными средствами, потому что она означает смерть свободы творчества и, в конце концов, свободы слова. В действительно свободном обществе граждане, и, разумеется, писатели и художники, должны иметь полную и неограниченную свободу самовыражения, потому что эта свобода — единственная гарантия прогресса и возможности контроля и исправления государственных институтов и общества.

Мне кажется, сегодня, благодаря коммуникационной революции, правительствам гораздо сложнее установить систему цензуры, хотя некоторые и не оставляют попыток

— Насколько свободен писатель сегодня в Латинской Америке и в Европе, в США и в России? И насколько велика его роль?

— В Латинской Америке, за исключением Кубы и Венесуэлы, степень свободы сегодня достаточно велика, хотя между странами есть и различия. Например, в Эквадоре существует довольно суровый закон о прессе, ограничивающий свободу слова. Мне кажется, сегодня, благодаря коммуникационной революции, правительствам гораздо сложнее установить систему цензуры, хотя некоторые и не оставляют попыток. Я бы сказал, что Восточная Европа и Соединенные Штаты сейчас более открыты для критики. Что касается России, если вы верите в свободное общество, вы должны знать, что его невозможно достичь без свободы слова и свободы печати.

— Следите ли вы за тем, что происходит в российской политике и культуре?

— Я слежу в прессе за новостями из России и за международной политикой вообще. Это не всегда легко, информация часто подается однобоко, по идеологическим или экономическим причинам. Приходится сравнивать информацию различных газет и других СМИ и пытаться добраться до истины.

Марио Варгас Льоса

Juan Manuel Serrano Arce/Getty Images

— Вы много критиковали современное общество за отсутствие культуры. Не кажется ли вам, что глобальная диджитализация, которая сыграла огромную роль в «отупении» общества потребления, на новое поколение влияет иначе. Молодые люди, которые научились быстро искать информацию и получили доступ к огромным ресурсам, в том числе культурным, очень критично относятся к действительности. Они остро чувствуют фальшь и активно ищут подлинное. Вы считаете, они все еще не способны на созидание?

— Я считаю одной из самых серьезных проблем нашего времени упрощение и огрубление культуры. Это происходит и в самых прогрессивных, и в развивающихся странах. Есть мыслители, которые этому смещению рады, и считают, что в результате мы получим новую «демократическую» культуру вместо «элитарной» культуры прошлого. Но упрощение культуры для ее демократизации приводит, и тому вокруг есть множество примеров, к ее обеднению и даже к полному исчезновению. Эта тема меня сильно волнует, я посвятил ей одну из своих последних работ — эссе о смерти культуры («La civilización del espectáculo»).

— Однако вы написали «Письма молодому романисту» очень тепло и искренне. Вы верите в современных писателей?

— Моим самым заветным желанием как писателя всегда было сочинять такие романы, которые принесут читателям ту радость, то счастье, которое доставили мне все те хорошие книги, что я прочел. Если у меня получилось — я рад.

С сердечным приветом,
Марио Варгас Льоса

За помощь в переводе с испанского языка редакция «РБК Стиль» благодарит Марию Кузнецову.

Марио Варгас Льоса уже прилетел в Москву, где встретится с читателями 10 и 11 октября, а 14 октября состоится публичное интервью в ДК «Ясная Поляна».

Культурология: Учебник для вузов Апресян Рубен Грантович

7.4. Творчество как сфера проявления свободы

Свободный дух проявляет себя в творчестве. Творчество созидает культуру, культурные ценности. Через творчество личность реализует себя как субъект культуры, а не просто как ее потребитель. Вместе с тем продукты творчества сплошь и рядом могут существовать бездуховно, как вещи: заархивированные в музее, освоенные массовой культурой и доступные только через нее, занесенные в реестр «символов престижа и успеха». В таком качестве ценности духовной культуры становятся одним из элементов среды, социокультурной «природы», фактором повседневности.

Творчество представляет собой спонтанную игру духовных сил и способностей. Но обыденное сознание видит в творчестве только самопроизвольность деятельности. Творческие достижения иногда высоко оцениваются и пользуются особым признанием в общественном мнении. Но массовое сознание видит в творчестве именно возможность высоких гонораров и обретения славы. Появление этих мифов не случайно. Общество нуждается в творческом труде – и эти требования привязываются к определенным имиджам престижа.

Однако обыденное сознание не обращает внимания на то, что творчество требует от творца высокой самодисциплины и постоянной жертвенности. Творчество изливается в мир. Творец принимает на себя трагическую судьбу мира. Но это уже сокрыто от обыденного сознания. Как бы ни трактовалось творчество, его нельзя понять «со стороны». Творчество загадочно, ибо оно раскрывается только во внутреннем опыте, а это – опыт духовного горения, самоотдачи, восторга от сделанного открытия, ощущения полноты и почти совершенства (пусть минутного, а нередко и просто кажущегося) собственного существования как именно личностного существования. Творчество приносит высокое наслаждение, оно прямо сопряжённо опыту наслаждения.

Проблема соотношения наслаждения и творчества, наслаждения творчеством была поставлена и проанализирована в психоанализе. Однако вызревает эта тема уже в ренессансном платонизме, в частности в учении Дж. Бруно о героическом энтузиазме. В философии романтиков, в особенности в шиллеровской теории игры как основы эстетического, эта тема была концептуализирована в отношении категорий игры и труда. Игра для Шиллера – это выражение подлинно человеческого бытия, а подлинно человеческое бытие воплощается в игре. Правда, Шиллер сознательно противопоставлял игру и труд. Труд для него – это бремя, послушание, исполнение долга, а наслаждение – утеха и раскрепощение. Протестантская этика реабилитировала труд как нравственную ценность, как одно из божественных призваний человека. Но и здесь труд рассматривался именно как обязанность; исполнение обязанности требует методичности, рациональности, регламентированности действий. Ни одна из этих характеристик не отвечает, по логике Шиллера, природе творчества. Он прав: в труде, придаточном к технологическому процессу, не может быть творчества.

Однако если рассматривать труд как усилие, самореализацию индивида вообще, направленные на достижение определенного результата, то нельзя не признать, что в труде значительна возможность творчества. Даже в физическом, машинном труде всегда есть элемент овладения человеком процессом труда, и уже в этом научении человек проверяет, проявляет, находит себя. Творчества нет в монотонном труде.

На возможность одухотворения труда в полной мере указал К. Маркс. По Марксу, труд может приносить наслаждение, только будучи свободным трудом, т. е. деятельностью, в ходе которой человек развивает свои способности, осуществляет себя как созидающая личность. Это деятельность, в ходе которой человек в равной мере обогащает себя и других, общество. Однако, признав это, Маркс повторяет ход, сделанный еще Фурье: свободный труд как источник воспроизводства не только общества, но и индивида должен быть поставлен на рационально организованную основу и планомерно служить обществу.